В случаях нарушения исключительного права на произведение автор или иной правообладатель наряду с использованием других применимых способов защиты и мер ответственности, установленных настоящим Кодексом (статьи 1250, 1252 и 1253), вправе в соответствии с пунктом 3 статьи 1252 настоящего Кодекса требовать по своему выбору от нарушителя вместо возмещения убытков выплаты компенсации:
1) в размере от десяти тысяч рублей до пяти миллионов рублей, определяемом по усмотрению суда исходя из характера нарушения;
2) в двукратном размере стоимости контрафактных экземпляров произведения;
3) в двукратном размере стоимости права использования произведения, определяемой исходя из цены, которая при сравнимых обстоятельствах обычно взимается за правомерное использование произведения тем способом, который использовал нарушитель.
Комментарий к Ст. 1301 ГК РФ
Взыскание компенсации за нарушение исключительных прав является одним из способов защиты, предусмотренных ГК РФ, наряду с такими способами, как:
— признание права;
— пресечение действий, нарушающих право или создающих угрозу его нарушения;
— возмещение убытков;
— изъятие материального носителя;
— публикация решения суда;
— выплата компенсации;
— ликвидация юридического лица или прекращение деятельности индивидуального предпринимателя;
— другие меры, предусмотренные законодательными актами.
Согласно п. 3 ст. 1252 ГК РФ в случаях, предусмотренных настоящим Кодексом для отдельных видов результатов интеллектуальной деятельности, при нарушении исключительного права правообладатель вправе вместо возмещения убытков требовать от нарушителя выплаты компенсации за нарушение указанного права. Компенсация подлежит взысканию при доказанности факта правонарушения. При этом правообладатель, обратившийся за защитой права, освобождается от доказывания размера причиненных ему убытков.
Размер компенсации определяется судом в пределах, установленных настоящим Кодексом, в зависимости от характера нарушения и иных обстоятельств дела с учетом требований разумности и справедливости. Правообладатель вправе требовать от нарушителя выплаты компенсации за каждый случай неправомерного использования результата интеллектуальной деятельности либо за допущенное правонарушение в целом.
Основанием для взыскания компенсации является нарушение исключительного права на произведение. Ранее Закон об авторском праве и смежных правах оперировал понятием «контрафактные экземпляры произведений», т.е. такие экземпляры, изготовление и распространение которых влечет за собой нарушение авторских прав. Например, правомерно воспроизведенные и распространяемые на территории другой страны экземпляры произведений, не предназначенные для распространения на территории Российской Федерации, являются контрафактными при распространении на территории Российской Федерации.
Спорной является возможность взыскания компенсации, как и в целом применение санкций за нарушение исключительного права, при наличии между нарушителем и правообладателем договорных отношений. Как отмечалось в п. 16 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19 июня 2006 г. N 15 «О вопросах, возникших у судов при рассмотрении гражданских дел, связанных с применением законодательства об авторском праве и смежных правах» , «нарушение существенных условий авторского договора является нарушением авторского права, так как указанные действия осуществляются за пределами правомочий, предоставленных автором. Экземпляры произведений и фонограмм, изготовленные и (или) распространенные с нарушением существенных условий договора о передаче исключительных прав, являются контрафактными. В частности, если воспроизведение превышает тираж, предусмотренный в договоре, то превышение тиража следует рассматривать как нарушение авторского права и смежных прав. Контрафактными являются и экземпляры произведений и объектов смежных прав, в которых наряду с правомерно используемыми объектами авторского права и смежных прав используются неправомерно воспроизведенные (например, глава в книге, рассказ или статья в сборнике либо фонограмма на любом материальном носителе). Лицо, осуществившее подобное воспроизведение, может за свой счет удалить контрафактные элементы из экземпляров произведения и (или) объектов смежных прав».
———————————
Российская газета. N 137. 28.06.2006.
Субъектом права на взыскание компенсации может быть лишь автор или иной обладатель исключительного права. В п. 43 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19 июня 2006 г. N 15 указывается, что право на компенсацию предоставлено обладателю исключительных прав. Лицу, не обладающему исключительными правами, должно быть отказано в требовании о компенсации. Это касается и автора, передавшего исключительное право по договору об отчуждении исключительного права.
Спорным является вопрос о применении в качестве меры защиты компенсации лицензиатом по договору исключительной лицензии. Согласно ст. 1254 ГК РФ если нарушение третьими лицами исключительного права на результат интеллектуальной деятельности или на средство индивидуализации, на использование которых выдана исключительная лицензия, затрагивает права лицензиата, полученные им на основании лицензионного договора, лицензиат может наряду с другими способами защиты защищать свои права способами, предусмотренными ст. 1250, 1252 и 1253 настоящего Кодекса, в их числе и взыскание компенсации.
В п. 43 Постановления Пленума ВС РФ N 5 и Пленума ВАС РФ N 29 от 26 марта 2009 г. разъясняются отдельные спорные вопросы, возникающие в связи с взысканием компенсации. Требование о взыскании компенсации носит имущественный характер. Несмотря на то что размер подлежащей взысканию компенсации определяется по усмотрению суда, в исковом заявлении должна быть указана цена иска в твердой сумме. Исходя из размера заявленного требования определяется подлежащая уплате государственная пошлина.
Если истцом не указана цена иска (размер требуемой компенсации), суд выносит определение об оставлении соответствующего искового заявления без движения (ст. 136 ГПК; ст. 128 АПК).
Компенсация подлежит взысканию при доказанности факта нарушения. При этом правообладатель не обязан доказывать размер понесенных убытков.
Рассматривая дела о взыскании компенсации в размере от 10 тыс. до 5 млн. рублей, суд определяет сумму компенсации в указанных законом пределах по своему усмотрению, но не выше заявленного истцом требования. При этом суд не лишен права взыскать сумму компенсации в меньшем размере по сравнению с заявленным требованием, но не ниже низшего предела, т.е. 10 тыс. рублей. Размер подлежащей взысканию компенсации должен быть судом обоснован. При определении размера компенсации суд, учитывая, в частности, характер допущенного нарушения, срок незаконного использования результата интеллектуальной деятельности, степень вины нарушителя, наличие ранее совершенных лицом нарушений исключительного права данного правообладателя, вероятные убытки правообладателя, принимает решение исходя из принципов разумности и справедливости, а также соразмерности компенсации последствиям нарушения.
Так, арбитражный суд уменьшил размер компенсации за неправомерное использование объекта авторских прав до 20 тыс. рублей, учитывая характер правонарушения, фактические обстоятельства дела, свидетельствующие о продаже лишь одного компакт-диска на незначительную сумму 70 рублей, а также тяжелое материальное положение ответчика в условиях финансово-экономического кризиса . В другом деле при снижении размера компенсации суд учел требования разумности и справедливости исходя из цены, которая при сравнимых обстоятельствах взимается за правомерное использование аналогичного объекта авторских прав .
———————————
Определение ВАС РФ от 22 апреля 2009 г. N ВАС-4091/09 по делу N А65-10975/2008-Г3-33.
Определение ВАС РФ от 22 апреля 2009 г. N ВАС-3192/09 по делу N А41-9079/08.
О разных подходах судов к порядку определения размера компенсации свидетельствует Постановление ФАС Московского округа от 17 марта 2009 г. N КГ-А40/22-09, КГ-А40/22-09-2 по делу N А40-38263/08-110-315. Так, при определении размера компенсации «Девятый арбитражный апелляционный суд, изменяя решение суда первой инстанции, счел подлежащей взысканию двукратную стоимость права использования произведения, определяемую исходя из цены, которая при сравнимых обстоятельствах обычно взимается за правомерное использование произведения. При этом суд сослался на то, что п. 11 договора от 2 мая 2005 г. между истцом (издатель) и правообладателем произведений Э.М. Ремарка (владелец) предусмотрено, что с экземпляров, проданных по цене выше себестоимости, издатель обязан выплатить владельцу 10% от чистой выручки.
Стоимость экземпляра собрания сочинения с произведениями Э.М. Ремарка «На западном фронте без перемен», «Возвращение», «Три товарища», «Триумфальная арка», «Искра жизни», «Возлюби ближнего своего», «Время жить и умирать», «Черный обелиск», «Ночь в Лиссабоне», «Тени в раю», реализуемого ответчиком, составляет 1592 руб.
Апелляционный суд пришел к выводу, что двукратный размер стоимости права использования произведения, определяемой исходя из цены, которая при сравнимых обстоятельствах обычно взимается за правомерное использование произведения, составит в данном случае 318 руб. 40 коп. (20% от 1592 руб.); тираж произведений Э.М. Ремарка составил 2000 экземпляров.
Доводы истца о том, что размер компенсации должен составить 6 368 000 руб., суд счел не основанными на норме ст. 1301 Гражданского кодекса Российской Федерации и условиях договора от 2 мая 2005 г.; размер компенсации установлен судом в сумме 636 800 руб. (318,4 руб. x 2000 экземпляров).
Пунктом 11 соглашения от 2 мая 2005 г., заключенного между фондом «Наследие покойной Полет Ремарк» (правообладатель произведений Э.М. Ремарка) и истцом (издатель), на который сослался Девятый арбитражный апелляционный суд, предусмотрено, что на остатки книжного тиража, проданные Издателем по себестоимости или ниже, лицензионные отчисления в пользу Владельца не начисляются, при этом распродажа остатка тиража по сниженным ценам не может производиться в течение восемнадцати месяцев с момента выпуска Издателем тиража вышеозначенного Произведения. Издатель обязан сообщить Владельцу о своих намерениях в отношении нераспроданной части тиража, и Владелец может воспользоваться своим правом приобретения оставшихся экземпляров по сниженной цене. При указанной распродаже книжных остатков права, переданные Издательству на основании настоящего соглашения, возвращаются Владельцу без ущерба его праву требования в отношении любых уплаченных или причитающихся ему на тот момент денежных сумм, а также компенсации любых убытков. С экземпляров, проданных по цене выше себестоимости, Издатель обязан выплатить Владельцу 10% от чистой выручки.
Суду при обосновании суммы взыскиваемой компенсации в соответствии с п. 11 названного соглашения следовало установить все обстоятельства, указанные в данном пункте соглашения и соглашения в целом применительно к рассматриваемому случаю.
Суд учел только процент от цены изданного тиража. Соглашение между правообладателем и истцом от 2 мая 2005 г. устанавливает обязательство последнего уплатить невозвращаемый аванс в размере 53 000 евро. При определении двойной стоимости права использования произведения следует определять цену, которая при сравнимых обстоятельствах обычно взимается за правомерное использование произведения.
Вывод Девятого арбитражного апелляционного суда о том, что двукратный размер стоимости права использования произведения, определяемой исходя из цены, которая при сравнимых обстоятельствах обычно взимается за правомерное использование произведения, составляет в данном случае 636 800 руб., сделан при неполно выясненных обстоятельствах, не соответствует фактическим обстоятельствам и имеющимся в деле доказательствам, в связи с чем суд кассационной инстанции считает обжалуемое Постановление от 10 декабря 2008 года подлежащим отмене по основаниям, предусмотренным частью 1 статьи 288 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, с направлением дела на новое рассмотрение в Арбитражный суд г. Москвы» .
———————————
СПС «КонсультантПлюс».
В том случае, если правообладателем заявлено требование о выплате компенсации в двукратном размере стоимости права использования произведения, объекта смежных прав или товарного знака, определяемой исходя из цены, которая при сравнимых обстоятельствах обычно взимается за правомерное их использование, при определении размера компенсации за основу следует принимать вознаграждение, обусловленное лицензионным договором, предусматривающим простую (неисключительную) лицензию, на момент совершения нарушения (п. 43.4 Постановления Пленума ВС РФ N 5 и Пленума ВАС РФ N 29 от 26 марта 2009 г.).
Статья 1301. Ответственность за нарушение исключительного права на произведение
ГАРАНТ:
Постановлением Конституционного Суда РФ от 13 декабря 2016 г. N 28-П положения подпункта 1 статьи 1301, подпункта 1 статьи 1311 и подпункта 1 пункта 4 статьи 1515 настоящего Кодекса признаны:
— не соответствующими Конституции РФ в той мере, в какой в системной связи с пунктом 3 статьи 1252 настоящего Кодекса и другими его положениями они не позволяют суду при определении размера компенсации, подлежащей выплате правообладателю в случае нарушения индивидуальным предпринимателем при осуществлении им предпринимательской деятельности одним действием прав на несколько объектов интеллектуальной собственности, определить с учетом фактических обстоятельств конкретного дела общий размер компенсации ниже минимального предела, установленного данными законоположениями, если размер подлежащей выплате компенсации, исчисленной по установленным данными законоположениями правилам с учетом возможности ее снижения, многократно превышает размер причиненных правообладателю убытков (притом что эти убытки поддаются исчислению с разумной степенью достоверности, а их превышение должно быть доказано ответчиком) и если при этом обстоятельства конкретного дела свидетельствуют, в частности, о том, что правонарушение совершено индивидуальным предпринимателем впервые и что использование объектов интеллектуальной собственности, права на которые принадлежат другим лицам, с нарушением этих прав не являлось существенной частью его предпринимательской деятельности и не носило грубый характер;
— не противоречащими Конституции РФ как предусматривающие в качестве специального способа защиты исключительных прав на объекты интеллектуальной собственности предоставление правообладателю возможности в соответствии с пунктом 3 статьи 1252 настоящего Кодекса требовать по своему выбору от нарушителя вместо возмещения убытков выплаты соответствующей компенсации в случае нарушения прав на несколько результатов интеллектуальной деятельности или средств индивидуализации в результате совершения индивидуальным предпринимателем при осуществлении им предпринимательской деятельности одного противоправного действия
В п. 1 комментируемой статьи перечислены исчерпывающе виды правовых актов (международные договоры Российской Федерации, ГК и другие федеральные законы, признаваемые в России обычаи), в которых только и могут содержаться нормы, определяющие право, применимое к названным выше отношениям, в том числе нормы, предусматривающие применение иностранного права.
Но если, основываясь на этих актах, нельзя установить, какое право — российское или иностранное — должно применяться к отношению, осложненному иностранным элементом, вопрос этот следует решать на основании п. 2 ст. 1186. В этом случае его решение предоставляется суду или иному правоприменительному органу, который должен установить, с правом какой страны указанное отношение «наиболее тесно связано», и в зависимости от этого подчинить его действию российского права или права определенного иностранного государства (см. ниже).
Это означает, что из российских нормативных правовых актов только федеральные законы могут предусматривать применение иностранного гражданского права. В то же время при отсутствии оснований для его применения в актах, указанных в п. 1 ст. 1186, таким основанием могут стать усмотрение и решение суда.
6. Несмотря на то что отношение гражданско-правового характера осложнено иностранным элементом и в соответствии с п. 1 ст. 1186 для подчинения его иностранному праву есть формальные основания, применение иностранного права может быть исключено или ограничено в следующих случаях:
1) отношение полностью или частично урегулировано материально-правовыми нормами российского гражданского права;
2) отношение полностью или частично урегулировано материально-правовыми нормами, содержащимися в международном договоре Российской Федерации (п. 3 ст. 1186);
3) федеральным законом предусмотрено применение иностранного права на началах взаимности, которой в действительности не существует (см. ст. 1189 ГК);
4) к отношению применимы такие императивные нормы российского права, которые регулируют его «независимо от подлежащего применению права» (см. п. 1 ст. 1192 ГК);
5) последствия применения иностранного права «противоречили бы основам правопорядка (публичному порядку) Российской Федерации» (см. ст. 1193 ГК).
7. Круг отношений, к которым в России может быть применено иностранное право (а не российское), определен в п. 1 ст. 1186 с помощью двух признаков.
Во-первых, это «гражданско-правовые отношения», отвечающие их определению, данному в ст. 2 ГК (прежде всего в абз. 1 и 3 п. 1 этой статьи, а также в п. п. 2 и 3). В большинстве случаев это имущественные или личные неимущественные отношения, предусмотренные российским гражданским законодательством. Но вопрос об определении применимого права (отечественного или иностранного) может возникнуть и для отношений, прямо российским правом не предусмотренных (например, для договора логистики, для договора о создании компьютерной программы и т.д.), и даже для отношений, не свойственных российскому праву как правовой системе (например, для отношений доверительной собственности).
Во-вторых, это такие гражданско-правовые отношения, которые осложнены «иностранным элементом».
8. Ни ГК, ни другие акты российского законодательства не определяют понятие иностранного элемента. В п. 1 ст. 1186 названы лишь два наиболее часто встречающихся вида иностранных элементов, которыми может быть осложнено гражданско-правовое отношение:
«участие иностранных граждан или иностранных юридических лиц» в гражданско-правовом отношении и
случаи, «когда объект гражданских прав находится за границей».
В первом случае в качестве иностранного элемента выступает иностранный субъект правоотношения (см. подробнее п. п. 9, 10), во втором — местонахождение объекта правоотношения за границей, скорее всего, в пределах юрисдикции иностранного государства (см. подробнее п. 11).
Третьим видом иностранного элемента доктрина почти единодушно признает «локализацию за рубежом юридического факта, с которым связано возникновение, изменение или прекращение отношения». К этому виду относятся, в частности, иностранные элементы, упомянутые в п. 1 ст. 1209 ГК (совершение сделки за границей) и в п. 2 ст. 1219 ГК (причинение вреда за границей).
«Иностранные элементы, осложняющие гражданско-правовое отношение», не следует отождествлять с элементами правоотношения, каковыми теория права считает его субъектов, объект, принадлежащие субъектам права и обязанности. Понятие иностранного элемента используется в международном частном праве только для определенной цели — для квалификации в законе той категории гражданских правоотношений, к которым можно применять не только отечественное, но и иностранное право. Выполнению этой задачи в понятии иностранного элемента служит прежде всего его иностранная принадлежность (упрощенно говоря, слово «иностранный»), от конкретизации которой зависит и определение применимого права как права конкретного иностранного государства. В квалификации участвующего в гражданском правоотношении «иностранного гражданина или иностранного юридического лица» для целей раздела VI ГК в качестве иностранного элемента важна именно их иностранная правосубъектность, т.е. особая характеристика этих субъектов правоотношения. Так же обстоит дело и с «объектом гражданских прав», в квалификации которого как иностранного элемента тоже имеет значение не его качество элемента гражданского правоотношения, а его особая характеристика — местонахождение за границей. Юридические факты, локализация которых за границей превращает их в иностранный элемент, вообще элементами правоотношения (в том числе гражданского) не являются.
В том, что закон для целей международного частного права называет иностранными элементами гражданских правоотношений, выражается возможная связь этих отношений с правом иностранного государства. Она может проявиться в полной мере и стать непреложным основанием для действия иностранного права, если такое отношение окажется в сфере юрисдикции соответствующего («своего») государства. В пределах российской юрисдикции эта связь гражданского отношения с иностранным правом служит возможным основанием для применения к нему иностранного права, но с существенными изъятиями и ограничениями (см. выше, п. 6).
9. Иностранным гражданином, чье участие в гражданском правоотношении осложняет это правоотношение иностранным элементом (абз. 1 п. 1 ст. 1186), в России считается «лицо, не являющееся гражданином Российской Федерации и имеющее гражданство (подданство) иностранного государства» (ст. 3 Закона о гражданстве).
Осложнение гражданского правоотношения иностранным элементом влечет также участие в нем лица без гражданства, т.е. «лица, не являющегося гражданином Российской Федерации и не имеющего доказательств наличия гражданства иностранного государства» (ст. 3 Закона о гражданстве; см также п. 1 ст. 2 Закона о правовом положении иностранных граждан). Хотя в п. 1 ст. 1186 апатриды не упомянуты, следует учитывать, что личным законом апатрида в зависимости от места его жительства может оказаться иностранное право (см. п. 5 ст. 1195 ГК). Кроме того, в том, что касается их правового положения в Российской Федерации, апатриды в принципе приравнены к иностранным гражданам (см. п. 2 ст. 2 Закона о правовом положении иностранных граждан).
Иностранными юридическими лицами в России должны считаться юридические лица, учрежденные в других государствах. Этот вывод следует из п. 1 ст. 1202 ГК. Сходным образом определяет понятие иностранного юридического лица российское законодательство об экспортном контроле.
Осложняет иностранным элементом гражданское правоотношение также участие в нем такой иностранной организации, которая хотя и не является юридическим лицом, но обладает гражданской правосубъектностью по праву страны, где она учреждена (см. ст. 1203 ГК), либо участие иностранного государства. Последний вывод вытекает из сопоставления ст. ст. 127 и 1204 ГК с п. 1 ст. 1186.
Участие в гражданском правоотношении российского юридического лица с иностранными инвестициями не образует в этом правоотношении иностранного элемента, независимо от размера инвестиций. Напротив, отношения между российским и иностранным контрагентами по поводу предоставления последним инвестиций должны рассматриваться как осложненные иностранным элементом.
10. «Участие» в гражданско-правовом отношении лица, обладающего гражданской правосубъектностью по иностранному праву, осложняет соответствующее правоотношение иностранным элементом в тех случаях, когда такое лицо имеет права и (или) несет обязанности в правоотношении.
Такое участие возможно в качестве обладателя права собственности, иных вещных или корпоративных прав, в качестве стороны обязательства (при этом не имеет значения, стало лицо стороной в результате возникновения обязательства или вследствие перемены в нем лиц), в качестве третьего лица, в пользу которого заключен договор, и в качестве лица, на которого по закону возложена ответственность за чужие действия.
Напротив, тот, кто осуществляет в гражданском правоотношении чужие права или обязанности — законный представитель, поверенный, агент и т.п., не может рассматриваться в качестве лица, чье участие в правоотношении осложняет это правоотношение иностранным элементом.
11. Под «объектом гражданских прав», местонахождение которого за границей осложняет гражданское правоотношение иностранным элементом (п. 1 ст. 1186), понимаются прежде всего объекты материального мира — по терминологии гражданского права «вещи», в том числе недвижимые и движимые (см. ст. ст. 128, 130 ГК). К движимым вещам закон (п. 2 ст. 130 ГК) относит также деньги и ценные бумаги. В качестве иностранного элемента гражданского правоотношения (вещи) могут выступать также материальные носители результатов интеллектуальной деятельности — произведения живописи, скульптуры и т.п., диски с программным обеспечением и др.
Для выполнения названными предметами роли иностранного элемента не имеет значения, объектом каких именно гражданских прав — вещных, корпоративных, обязательственных, исключительных — соответствующий предмет выступает. В то же время необходимо, чтобы он был объектом гражданских прав именно в том правоотношении, в связи с которым обсуждается вопрос о применимости иностранного права. Поэтому, например, не может рассматриваться как иностранный элемент кредитного договора заложенная в его обеспечение недвижимость, которая находится за границей.
12. В отличие от всех предыдущих российских кодификаций международного частного права (начиная с ОГЗ 1961 г. и вплоть до КТМ) в раздел VI ГК впервые включено значительное число норм, в основу которых положен принцип применения «права страны, с которой гражданско-правовое отношение, осложненное иностранным элементом, наиболее тесно связано». Помимо п. 2 ст. 1186, из которого взят приведенный текст, сходные нормы содержатся в ст. 1188, п. п. 1 — 5 ст. 1211, п. 1 ст. 1213, п. 1 ст. 1216 ГК. Общее число таких норм достигает трех десятков, но даже эта цифра не дает полного представления об их действительной роли, поскольку в то время как одни из этих норм относятся только к определенному виду правоотношений (например, к договору хранения — подп. 11 п. 3 ст. 1211 ГК или к договору простого товарищества — подп. 2 п. 4 ст. 1211 ГК), другие установлены для договоров вообще (п. п. 1, 2 ст. 1211 ГК) или для больших групп разных по природе договоров (например, для «договоров в отношении недвижимого имущества» — п. 1 ст. 1213 ГК).
13. Преобладающая часть норм, основанных на принципе «наиболее тесной связи», относится к договорам, осложненным иностранным элементом (см. ст. ст. 1211, 1213 и 1216 ГК). Все эти нормы обладают общими чертами:
а) определение применимого права на основании этих норм по принципу наиболее тесной связи соответствующего отношения с какой-то конкретной страной возможно только «при отсутствии соглашения сторон о подлежащем применению праве к договору». Таким образом, этот принцип носит как бы диспозитивный характер и его применение может быть исключено сторонами, если они воспользуются предоставленным им правом выбора применимого права (см. ст. 1210 ГК);
б) во всех упомянутых нормах, основанных на определении права, применимого к договору, путем выявления «наиболее тесной связи» договора с какой-либо страной, этот принцип конкретизируется до обычной двусторонней коллизионной нормы путем прямого указания в ГК на такую связь с определенной страной:
«страной, где находится место жительства или основное место деятельности стороны, которая осуществляет исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора» (п. п. 1, 2 ст. 1211, п. 1 ст. 1216 ГК);
«страной, где в основном создаются предусмотренные соответствующим договором (строительного подряда или подряда на выполнение проектных и изыскательских работ. — А.М.) результаты» (подп. 1 п. 4 ст. 1211 ГК);
«страной, где в основном осуществляется деятельность такого (простого. — А.М.) товарищества» (подп. 2 п. 4 ст. 1211 ГК);
«страной, где проводится аукцион, конкурс или находится биржа» (подп. 3 п. 4 ст. 1211 ГК);
«страной, где находится недвижимое имущество» (п. 1 ст. 1213 ГК);
в) все эти коллизионные привязки, с помощью которых в ГК конкретизируется принцип «наиболее тесной связи» договора с определенной страной, являются презумпциями. Предполагается, что договор наиболее тесно связан с указанной в соответствующей норме страной, «если иное не вытекает из закона, условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела» (п. п. 2, 4 ст. 1211, п. 1 ст. 1213 ГК).
Презюмируя в виде общего правила для всех договоров их «наиболее тесную связь» со страной места жительства или основного места деятельности стороны, осуществляющей «решающее исполнение» (п. 2 ст. 1211 ГК), ГК идет в этом направлении еще дальше и в качестве презумпции второго порядка указывает (для договоров 19 видов), какую именно сторону договора следует считать предоставляющей исполнение, которое имеет «решающее значение для содержания договора», если «иное не вытекает из закона, условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела» (п. 3 ст. 1211 ГК).
Таким образом, для определения права, применимого к договорам, осложненным иностранным элементом, принцип «наиболее тесной связи» используется в ГК очень широко, но при этом только путем преобразования его в конкретные коллизионные нормы. В то же время все эти коллизионные нормы сформулированы как презумпции, позволяющие (в зависимости от различных обстоятельств, определенных в ГК весьма общим образом) устанавливать наиболее тесную связь договора с иной страной, а не с той, к праву которой отсылает коллизионная норма. Поскольку дело касается определения применимого права, то для суда выяснение соответствующих обстоятельств является обязанностью ex officio и создает широкие возможности для судейского усмотрения.
14. Необходимость в обращении к п. 2 ст. 1186 возникает тогда, когда «в соответствии с пунктом 1 настоящей статьи (т.е. ст. 1186. — А.М.) невозможно определить право, подлежащее применению». Такая ситуация возможна в случаях по меньшей мере трех разных категорий.
Во-первых, возможны случаи, когда для отношения, явно осложненного иностранным элементом, в источниках, названных в п. 1 ст. 1186, не удается найти соответствующее регулирование ни в виде прямых или коллизионных норм российского права, специально рассчитанных на соответствующие отношения, ни в виде унифицированных материально-правовых или коллизионных норм международного договора Российской Федерации. Такое положение может сложиться, например, в связи с требованием иностранного гражданина о защите его чести и достоинства. Для подобных ситуаций правило, установленное в п. 2 ст. 1186, выступает в качестве двусторонней коллизионной нормы, формулой прикрепления которой является отсылка к праву страны, с которой соответствующее гражданско-правовое отношение наиболее тесно связано (см. подробнее п. 15).
Во-вторых, возможны ситуации, когда возникает вопрос о том, достаточна ли юридически значимая иностранная характеристика гражданского правоотношения, чтобы можно было считать его осложненным иностранным элементом в такой степени, какая влечет необходимость применить иностранное право или иное специальное регулирование.
Иностранные характеристики, которые могут присутствовать в гражданском правоотношении и осложнять его в качестве иностранного элемента, весьма разнообразны. Помимо иностранного элемента в тех его видах, которые прямо названы в п. 1 ст. 1186 (иностранная правосубъектность, место нахождения объекта гражданских прав за границей) или доктринально признаны в качестве такого элемента (локализация за границей юридических фактов, влекущих возникновение, изменение или прекращение правоотношения), иностранную характеристику могут иметь и иные обстоятельства, связанные с гражданским правоотношением, которое в остальном полностью локализовано в России.
Может оказаться, что из всех связанных с правоотношением обстоятельств единственным обстоятельством, обладающим иностранной характеристикой, является выражение суммы платежа в иностранной валюте, заключение договора только на иностранном языке или с использованием иностранной проформы, заключение предварительного договора за границей (при заключении затем основного договора в России), доставка товара транзитом через иностранную территорию, расчеты между российскими контрагентами путем перевода денег в иностранный банк в России или за границей, участие в правоотношении российской фирмы — «дочки» иностранной компании и т.д.
В подобных случаях правило, установленное в п. 2 ст. 1186, служит прежде всего для оценки достаточности связи соответствующего правоотношения с иным, чем Россия, государством, чтобы допустить или не допустить изъятие этого правоотношения из-под действия российского материального права. Если иностранные характеристики правоотношения не свидетельствуют о его реальной связи с иностранным государством, это правоотношение должно быть по принципу «наиболее тесной связи» подчинено российскому праву.
Наконец, в-третьих, правило, установленное в п. 2 ст. 1186, может иметь значение для применения коллизионной нормы и выбора на ее основе права конкретного государства в тех случаях, когда правоотношение осложнено несколькими иностранными элементами, имеющими разную государственную принадлежность. Подобные ситуации возникают при множественности лиц в правоотношении и в других случаях, когда правоотношение, осложненное не просто иностранным, а несколькими разнонациональными иностранными элементами, создает почву для одновременного применения к нему права нескольких государств, что в принципе нежелательно. Норму, установленную в п. 2 ст. 1186, можно рассматривать как создающую выход из этого положения путем применения коллизионной нормы, обеспечивающей действие права страны, с которой соответствующее отношение наиболее тесно связано.
15. Норма об «особенностях определения права, подлежащего применению международным коммерческим арбитражем» (абз. 2 п. 1 ст. 1186), не является чисто отсылочной, хотя и предусматривает, что эти особенности устанавливаются не ГК, а другим законом.
Во-первых, эта норма, судя по отведенному ей месту в первом же пункте первой статьи раздела VI, явно отнесена законодателем к числу наиболее важных правил отечественного международного частного права.
Во-вторых, она введена в ГК с целью установить возможность изъятия из предшествующего ей правила в ст. 1186, определяющего сферу применения в пределах российской юрисдикции иностранного гражданского права («гражданско-правовые отношения, осложненные иностранным элементом») и основания его применения — виды правовых актов (международные договоры Российской Федерации, ГК и другие федеральные законы, признаваемые в России обычаи), в которых только и могут содержаться нормы о применимом иностранном праве. Из сопоставления и логического толкования обоих абзацев п. 1 ст. 1186 следует, что это изъятие касается названных в его первом абзаце оснований применения иностранного права и притом не всех, а только ГК и других федеральных законов. Иными словами, международный коммерческий арбитраж, определяя право, применимое к отношению, осложненному иностранным элементом, может быть не связан нормами, установленными на этот счет в ГК и других федеральных законах.
В-третьих, в этой же норме, содержащейся в абз. 2 п. 1 ст. 1186, указаны и известные пределы изъятия, которое может быть установлено законом о международном коммерческом арбитраже: определение таким арбитражем применимого права не может быть полностью изъято из-под действия отечественного международного частного права, а может иметь предусмотренные этим законом «особенности», хотя и существенные.
16. «Законом о международном коммерческом арбитраже», отсылка к которому сделана в ст. 1186, является Закон об арбитраже 1993 г.
Суть установленных этим Законом «особенностей определения права, подлежащего применению международным коммерческим арбитражем», состоит в том, что «при отсутствии какого-либо указания сторон (о выборе ими норм права, применимых к существу спора. — А.М.) третейский суд применяет право, определенное в соответствии с коллизионными нормами, которые он считает применимыми».
Отсюда следует, как уже указывалось, что, определяя применимое право, международный коммерческий арбитраж не связан коллизионными нормами Гражданского кодекса и других российских федеральных законов. Но это не означает, что арбитраж может совершенно произвольно, не утруждая себя каким-либо обоснованием, выбрать применимое право, основываясь на любой известной в мире коллизионной норме. Закон об арбитраже 1993 г. требует, чтобы в арбитражном решении были «указаны мотивы, на которых оно основано» (п. 2 ст. 31), и, очевидно, такая важная часть решения, как определение применимого права, не может быть не мотивирована. Таким образом, определение арбитражем применимого права должно быть разумным и должно быть сделано профессионально, а не дилетантски и не по прихоти. «Эффективное и профессиональное решение международным арбитражем коммерческого спора включает в себя определение наиболее подходящей коллизионной нормы, что означает стремление к применению права, наиболее тесно связанного с договором, из которого возник спор».
Следует обратить внимание также на то, что первоисточником нормы, вошедшей в п. 2 ст. 28 Закона об арбитраже 1993 г., послужило правило Европейской конвенции о внешнеторговом арбитраже, принятой в Женеве 21 апреля 1961 г. (вступила в силу для СССР 7 января 1964 г.). Хотя приведенная норма Закона об арбитраже 1993 г. почти дословно совпадает в этой части с аутентичным русским текстом Европейской конвенции (п. 1 ст. VII), она значительно отличается от соответствующего английского текста Конвенции, в котором сказано, что арбитры «применяют свойственное существу отношений право (…shall apply the proper law…) согласно коллизионной норме, которую арбитры сочтут применимой».
На практике международный коммерческий арбитраж, не нашедший оснований для применения коллизионных норм отечественного права и воспользовавшийся возможностью самому определить применимую коллизионную норму, скорее должен найти относящийся к существу дела коллизионный принцип, чем коллизионную норму какого-либо иностранного законодательства.
Дискреция в отношении выбора применимого коллизионного правила, предоставленная международному коммерческому арбитражу абз. 2 п. 1 ст. 1186 и Законом об арбитраже 1993 г. (п. 2 ст. 28), не освобождает его от соблюдения других норм российского международного частного права, в том числе исключающих или ограничивающих применение в пределах российской юрисдикции иностранного права (см. выше, п. 6).
17. По точному смыслу Закона об арбитраже 1993 г. международный коммерческий арбитраж должен при разрешении спора прежде всего руководствоваться «нормами права, которые стороны избрали в качестве применимых к существу спора» (п. 1 ст. 28), и только при отсутствии такого выбора может определить применимую коллизионную норму (п. 2 ст. 28).
Установленная таким образом в Законе тесная связь между этими двумя правилами не означает, что право сторон выбрать применимые к их отношениям нормы, когда спор между ними рассматривается международным коммерческим арбитражем, тоже относится к «особенностям определения права, подлежащего применению» таким арбитражем, и следовательно, это право сторон даже выпадает из-под действия российского международного частного права. Норма, содержащаяся в абз. 2 п. 1 ст. 1186, предусматривает возможность изъятия из коллизионных правил российских законов для международного коммерческого арбитража как органа, рассматривающего спор, но не для сторон ставшего предметом спора гражданско-правового отношения при использовании ими закрепленного и регламентированного в российском законодательстве принципа автономии воли.
18. Сфера действия содержащегося в Законе об арбитраже 1993 г. правила, дающего международному коммерческому арбитражу возможность самому определить применимую коллизионную норму (п. 2 ст. 28), определяется сферой действия этого Закона в сочетании с общей сферой действия раздела VI ГК. Это означает, что такое право принадлежит:
а) арбитражу (третейскому суду), который является «международным коммерческим», т.е. правомочным в соответствии с его компетенцией рассматривать и разрешать споры, определенные в п. 2 ст. 1 Закона об арбитраже 1993 г., при условии, что спор вытекает из гражданско-правового отношения, осложненного иностранным элементом (см. абз. 1 п. 1 ст. 1186 и п. п. 7 — 11 настоящего комментария);
б) международному коммерческому арбитражу, который в соответствии со ст. 2 Закона об арбитраже 1993 г. является «постоянно действующим арбитражным учреждением» (в частности, Международному коммерческому арбитражному суду и Морской арбитражной комиссии при Торгово-промышленной палате Российской Федерации) или образован «специально для рассмотрения отдельного дела» (арбитражу ad hoc);
в) международному коммерческому арбитражу, отвечающему изложенным требованиям, «если место арбитража находится на территории Российской Федерации» (п. 1 ст. 1 Закона об арбитраже 1993 г.).